Убийство - всегда промах. Никогда не следует делать того, о чем нельзя поболтать с людьми после обеда.
В науке есть раздел "Задачи оптимизации" – надо загнать в максимум или минимум целевую функцию при ряде ограничений на её аргументы. Возникают "двойственные задачи" – это когда прежние ограничения уходят в оптимизируемую функцию, а та превращается в ограничения: это не противоположность исходной проблеме, а её "выворачивание наизнанку" (кстати, и греческое "анти-" – тоже не столько "против", сколько "вместо"). Христианской традиции это известно (антипасха, антидор, антихрист) – есть даже поговорка, что дьявол есть "обезьяна Бога". Пользуясь ею, можно сказать, что либерализм есть обезьяна традиционализма: он двойствен последнему – традиционные цели становятся возможными средствами, а средства превращаются в императив, подлежащий оптимизации.
Традиционное общество устроено просто. Оно делится на сословия по мировосприятиям: "жрецы" (служат неотмирной истине – считанные доли процента населения), "граждане" (воины и все, кто жаждет общего блага – около 5%), "обыватели" (те, кто ищет частных благ); причисление человека к сословию накладывает ограничения на его образ жизни. Что резонно – в христианской традиции после грехопадения "всяк человек ложь", поэтому безбрежному произволу ставятся барьеры: кроме функциональных (сословных) есть профессиональные (корпоративные) и местные (локальные сообщества). С другой стороны, в людях есть образ Божий, и человек имеет свободную волю, способную склониться к добру – посему человеку оставлено "пространство свободы" в частной жизни и дана защита слабым от произвола сильных. Цель жизни – служить Богу и ближним; ограничения даны нравственными нормами (в экономике образец – "крепкий домохозяин"); но они не входят в целевую функцию, ибо "жизнь человека не зависит от изобилия его имения".
В эру либерализма на авансцену выходит "обезьяна Бога". "Либерализм не имеет никакой иной цели, кроме как повышение материального благосостояния людей, и не касается их внутренних, духовных и метафизических потребностей. Он не обещает людям счастья и умиротворения, а лишь максимально полное удовлетворение тех желаний, которые могут быть осуществлены за счёт взаимодействия с предметами материального мира" (Л. фон Мизес, "Либерализм в классической традиции", Введение). Прочее стало средством достижения этой цели – свобода, собственность, мир, которые считают "ценностями либерализма": Мизес пишет, что если б раб был эффективнее свободного, то стоило предпочесть рабство. В этом смысле марксизм – лишь иная версия либерализма: целевая функция та же, а средства другие – общественная собственность эффективнее частной на некотором этапе укрупнения производств. Кстати, все формы либерализма реально отвергают свободу воли: её заменяет детерминизм – биологический, психологический или социальный: у либертарианца в человеке есть только физическое и психическое, а марксист изучает социум в целом (частный человек – деталь конструктора, которой следует "слиться с объективным трендом" и в этом найти удовольствие). В этом подходе возникает глобализм – чем крупнее общий рынок, тем выше степень разделения труда, а значит, производительность: целевая функция растёт! Такой глобализм его противники назвали мондиализмом.
Традиционное общество устроено просто. Оно делится на сословия по мировосприятиям: "жрецы" (служат неотмирной истине – считанные доли процента населения), "граждане" (воины и все, кто жаждет общего блага – около 5%), "обыватели" (те, кто ищет частных благ); причисление человека к сословию накладывает ограничения на его образ жизни. Что резонно – в христианской традиции после грехопадения "всяк человек ложь", поэтому безбрежному произволу ставятся барьеры: кроме функциональных (сословных) есть профессиональные (корпоративные) и местные (локальные сообщества). С другой стороны, в людях есть образ Божий, и человек имеет свободную волю, способную склониться к добру – посему человеку оставлено "пространство свободы" в частной жизни и дана защита слабым от произвола сильных. Цель жизни – служить Богу и ближним; ограничения даны нравственными нормами (в экономике образец – "крепкий домохозяин"); но они не входят в целевую функцию, ибо "жизнь человека не зависит от изобилия его имения".
В эру либерализма на авансцену выходит "обезьяна Бога". "Либерализм не имеет никакой иной цели, кроме как повышение материального благосостояния людей, и не касается их внутренних, духовных и метафизических потребностей. Он не обещает людям счастья и умиротворения, а лишь максимально полное удовлетворение тех желаний, которые могут быть осуществлены за счёт взаимодействия с предметами материального мира" (Л. фон Мизес, "Либерализм в классической традиции", Введение). Прочее стало средством достижения этой цели – свобода, собственность, мир, которые считают "ценностями либерализма": Мизес пишет, что если б раб был эффективнее свободного, то стоило предпочесть рабство. В этом смысле марксизм – лишь иная версия либерализма: целевая функция та же, а средства другие – общественная собственность эффективнее частной на некотором этапе укрупнения производств. Кстати, все формы либерализма реально отвергают свободу воли: её заменяет детерминизм – биологический, психологический или социальный: у либертарианца в человеке есть только физическое и психическое, а марксист изучает социум в целом (частный человек – деталь конструктора, которой следует "слиться с объективным трендом" и в этом найти удовольствие). В этом подходе возникает глобализм – чем крупнее общий рынок, тем выше степень разделения труда, а значит, производительность: целевая функция растёт! Такой глобализм его противники назвали мондиализмом.
Вперёд в прошлое
Автор: Сергей Егишянц
Автор: Сергей Егишянц